Самый окинавский из окинавцев и самый французский из японцев, Зеней Оширо идет своим, особым путем еще со времен, когда он только начинал занятия Годзю-рю под руководством сенсея Миядзато и кобудо у сенсея Матайоши. Девятый дан каратэ и кобудо, всю жизнь он остается в первую очередь практиком, который не прекращает поиски. Поиски «Го» и «Дзю», поиски смысла жизни.
Кто был вашим первым учителем?
Мы жили в Нахе, которая в то время была всего лишь небольшой деревушкой. Дом моих родителей, где я проводил большую часть времени, стоял на окраине. Рядом были поля, там мы выращивали сахарный тростник. И когда наступала пора собирать урожай, требовались все свободные руки, в том числе и детские. Детям приходилось нелегко. К тому же все наши игры были, по сути, постоянной дракой друг с другом.
В каждой деревне была своя система работы с шестом, в каждом местечке эти шесты были своей определенной длины. Мы называли их «мура бо», что в переводе с японского значит «деревенская палка». Наша деревня славилась свой системой. У нас всегда было с десяток тех, кто умел неплохо обращаться с шестами, — они были своего рода местной милицией, способной защитить нас, если потребуется. В те времена дела с охраной порядка обстояли несколько по-иному. Поэтому нам, молодым ребятам, очень хотелось научиться драться, чтобы уметь себя защищать. Я не был исключением, хотя в целом оставался довольно спокойным ребенком.
Ничего японского у нас тогда не было — ни дзюдо, ни кендо. Этим занимались только полицейские. Про бокс мы тоже не слышали. Но вот додзё, где преподавали каратэ, были повсюду.
У Эичи Миядзато был 7-й дан по дзюдо, он был президентом окинавской федерации дзюдо. Но он разделял дзюдо и каратэ в своих тренировках. Очень жаль, это могла быть очень интересная комбинация. Да, честно говоря, он и в каратэ-то обучал не очень многому. Такая уж была эпоха. Он просто немного поправлял учеников, но ничего подробно не объяснял — приходилось догадываться самим.
Когда я начал заниматься кобудо у сенсея Матайоши, я также стал посещать додзё сенсея Сейкичи Хига — сына Сейко Хига. Ходил туда просто потому, что оно было напротив моего дома. Для меня тогда тренировки и у сенсея Хига, и у сенсея Миядзато назывались просто «Годзю-рю», и я не видел в них тех различий, которые вижу сейчас.
А что это были за различия?
Сенсей Чёдзюн Мияги был очень физически крепким человеком, и его прямой ученик Эичи Миядзато тоже был очень сильным. Они учили каратэ, основанном на силе. Для них важнее всего было «Го» — сила, жесткость. Сенсей Хига был «полегче», а его каратэ — намного мягче. И мне это нравилось. С ним я начал лучше понимать то равновесие и гармонию, которая есть в нашем стиле.
Когда он скончался, я отправился в Германию, тогда мне было 24 года. Там я провел 4 года. Я вернулся на родину, думая, что для меня путешествия окончены. Я нашел работу, женился. Но достаточно быстро мне стало чего-то не хватать, и я отправился во Францию — с мыслью, что смогу зарабатывать на жизнь своим преподаванием каратэ.
Когда я познакомился с сенсеем Киуна, мне было уже 32 или 33 года. Я искал кого-то, с кем смогу продолжить свое собственное обучение каратэ. До этого я пересекался с ним несколько раз, но мы никогда не тренировались вместе.
Про него говорили, что он очень силен. К тому времени ему шел уже шестой десяток. Другие мастера с нами не занимались, но его это не беспокоило. На первой же нашей тренировке он сказал, чтобы я попытался его ударить. Тогда я был молод и предпочитал физическую силу и скорость. Обычно в поединке с противником ты чувствуешь свою силу. Но с ним этого не было: он просто отбрасывал мои удары в разные стороны, и я вообще не понимал, что происходит. А потом он сказал: «Ну что, теперь моя очередь…»
Не сказать, что он был очень быстрым, но его удары были по-настоящему тяжелыми. Я совсем растерялся. Но в тот день я понял, что впервые прикоснулся к «Дзю» — мягкости, текучести, гибкости. Все эти годы мы очень много занимались вместе, и только сейчас я начинаю чувствовать, что стал в этом хоть что-то понимать, что у меня начинает получаться.
Вы можете описать, что именно вы поняли и над чем работали с сенсеем Киуна все эти годы?
Главный принцип — не сопротивляться грубой силе, а помочь ей пройти мимо тебя. Но это не похоже на айкидо, тут не нужно уходить и уворачиваться. Когда в тебя летит удар, нужно поменять его траекторию за счет своего встречного движения. Что-то похожее есть в Вадо-рю, хотя я не особо знаю этот стиль. Они говорят, что удар противника нужно принять за счет смещения тела (нагасу), потом изменить его траекторию за счет вращения корпусом (инасу), чтобы в итоге сделать контратаку (нору). Кажется, это не так далеко от того, о чем говорю я. Мы, чтобы свести удар противника, сначала должны прикоснуться к его рукам. И мы делаем это одновременно с контратакой. Это можно делать в очень жесткой манере, за счет силы — «Го». Тогда мы как бы ломаем атаку противника. Но в тоже время это можно сделать и более текуче, мягко контролируя руки противника своими руками — это и есть «Дзю».
Еще много говорят про мгновение, в которое нужно реагировать: «сен-но-сен» — это когда вы контратакуете в момент, когда противник только задумал вас ударить. Или «го-но-сен» — это когда противник бьет, вы уходите и потом бьете в ответ. Годзю-рю это что-то между. Я называю это «цуй-но-сен». Сложно объяснить в двух словах, но в целом смысл в том, что когда противник атакует, он сам себя выводит из равновесия и попадает в более уязвимую позицию. Поэтому не нужно ему мешать, пусть он проведет свою атаку, а мы сможем перехватить ее и ударить именно тогда, когда он потеряет контроль над ситуацией.
Сенсей Оширо на одном из семинаров во Франции
А почему вам было так сложно защищаться от ударов сенсея Киуна?
В ту эпоху я верил, что скорость — это про нервные импульсы вроде мгновенной реакции спринтера на старте. Но скорость сенсея Киуна не имела с этим ничего общего. В шестьдесят лет он, конечно же, был не так быстр, как молодой парень, но всё зависит от того, в какой ситуации эта скорость возникает. Сенсей Киуна никогда не показывал, когда именно ждать его удара, он вообще никогда их не готовил.
Мы порой не отдаем себе отчет, как много подобных сигналов мы подаем противнику: напряжение в лице, сжатие кулаков, движение ног, стойка, много всего. У него ничего такого не было. При этом сила, с которой он бил, была пугающей. Ты сразу понимал, как больно это может быть, если он действительно захочет ударить тебя по-настоящему. Я долго пытался понять, откуда берется такая сила, испробовал всё и в итоге понял, что он умудряется и блокировать, и бить всем телом — как единым целым.
Помню, когда мы работали на макиваре, сенсей Миядзато говорил: «Не кулаком! Нужно бить харой». Мы, конечно же, не понимали, что он имел в виду. А он лишь повторял: «Надо больше тренироваться».
Сейчас сенсею Киуна 89 лет, и его физическая форма до сих пор поражает. Для меня видеть, как он становится старше, это очень поучительная история, особенно на фоне моих проблем со здоровьем. Да, он уже глубоко пожилой человек, и его физические силы уходят, но «Дзю» в нем живет. «Дзю» не ослабевает никогда.
Мы начинаем заниматься молодыми и, конечно, отдаем предпочтение скорости и силе, мы больше сосредоточены на внешнем, а не на внутреннем. Когда мы стареем, физическая сила уходит, и оказывается, что больше нечему наполнять нас изнутри. Для этого и нужна «Дзю», эта способность, несмотря ни на что, адаптироваться к ситуации и противостоять идущей на нас силе противника, чтобы доминировать над ним. Но, к сожалению, мало кто добирается до «Дзю».
Вы пережили очень серьезную операцию на спине в 2013 году, она сильно снизила ваши физические возможности. Но как вам удалось продолжить свои тренировки и даже еще глубже понять каратэ?
Я до сих пор хожу с тростью и не могу ни делать удары ногами, ни вообще совершать большие движения корпусом. Но есть своя прелесть в том, что приходится начинать всё с самого начала.
Например, мне пришлось разбираться с тем, как мы вообще ходим и как делать это максимально эффективно. Мое преимущество в том, что я очень люблю заниматься каратэ и вообще физической активностью. И даже сейчас я вполне могу это делать, так что для меня всё в порядке.
Когда вы, как это есть в моем случае, не можете совершать активные движения в разные стороны, у вас остается возможность идти вглубь — а у этого измерения нет границ! На этом пути у меня полная свобода. Я отрабатываю концентрацию силы с помощью ката Санчин и Теншоу. Порой говорят, что эти ката нарабатывают мышечный корсет, но их смысл совсем не в этом. Они нужны, чтобы почувствовать внутреннюю целостность, когда внутри вас есть прочный стержень, который объединяет все части вашего тела. При этом вы спокойно дышите и в целом остаетесь расслабленными.
А в остальном, я просто продолжаю свои поиски. Ведь мы можем постоянно учиться чему-то новому, постоянно что-то искать — и находить это в самом себе. И это то, что я люблю больше всего. И главное — у этой дороги нет конца, по ней можно идти всю жизнь.
К тому же у меня еще есть кобудо — на мой взгляд, это прямое продолжение каратэ. Для меня самоизоляция и карантин не стали серьезным испытанием. Наоборот, это позволило мне заниматься по четыре часа каждый день, и я чувствую, что я не потерял, а что-то приобрел.
Что нам ждать от вас в дальнейшем?
Я очень хочу снова увидеться с моими учениками, чтобы продолжить наши занятия, наши поиски «Дзю», поиски возможности использовать агрессию и силу противника против него самого. Это внутренняя работа, она незаметна, но очень важна. Мои ученики делают успехи на этом пути, и это меня радует. У меня осталось еще несколько лет во Франции, чтобы закончить начатое. А затем, уже довольно скоро, я начну проводить на Окинаве большую часть года, пока окончательно не вернусь туда. Приходит время заканчивать мою работу во Франции.
***
Оригинал интервью — на сайте Федерации каратэ Франции.